Тяжелый бушлат Васко давно отправился на растерзание зверям, но и без него каждый шаг дается с трудом, будто идешь по колено в воде. Ноют ребра, прокушенное плечо вторит им жгучей болью, единственное, что нужно — это лечь и позволить глазам закрыться. Не сейчас. Нельзя. Путь к центру вулкана похож на спуск в ад. Дорога мертвецов. Тела людей и животных, растерзанные и изуродованные, преграждают путь. Горячая земля, будто чудовище, напившееся крови — в её дыхание запах железа и пороха.
Только бы он был жив. Жив. Жив. Мысль, бьющаяся в голове под звук все убыстряющихся шагов. Мысль, заглушающая приказы, ругань и бесконечные стоны раненых.
Жив. Жив. Жив. И Васко почти переходит на бег.
Де Сарде и Константин лежат рядом и оба выглядят опустошенными, безжизненными. Васко останавливается, будто врезается в невидимую стену, не в силах, ни двигаться, ни дышать. Тишина кажется пронзительной, острой как лезвие меча. И только спустя несколько секунд он замечает, что грудь Де Сарде поднимается и опускается. Спокойно и равномерно.
Васко срывается с места, подбегает, падает на колени. Кладет руку на грудь Де Сарде и начинает дышать вместе с ним. Вдох и выдох, в одном ритме.
— Моя буря, — шепчет он, — моя буря...
Де Сарде открывает глаза. Васко кажется, что они расстались давно, десятилетия назад. Де Сарде ничего не говорит, только качает головой. Константин мертв — это новая реальность.
Васко помогает Де Сарде сесть, от напряжения, боль вспыхивает с новой силой, раскрашивает мир в красный. Де Сарде не произносит ни слова, кажется, стоит нарушить тишину и лопнет та последняя нить, что все ещё его держит. Он наклоняется, будто пьяный, утыкается лицом в грудь Васко, и в его горле зарождается рык. Вначале тихий, а затем все громче и злее. И наконец Де Сарде кричит, так отчаянно, что наверняка те, кто остался снаружи, в ужасе разбегаются. Он срывает голос, но даже после этого, вопль, пойманный камнем, отражается, повторяется, множится и только затем затихает.
Васко обнимает его, прижимает к себе так крепко, будто стоит отпустить и Де Сарде развалится на его глазах.
— Ты жив, моя буря, — шепчет он в макушку. — Ты жив. Возвращайся к живым.
Сегодня на море штиль — впервые за последние недели.
Де Сарде слышала, как навты шептались меж собой, что жди беды — не задобрили по старой морской традиции русалок, вот они и обиделись, похитили рог ветров и спрятали от отца, не дают подгонять корабль.
Мысль о чешуйчатых девах не покидает её, рождая лёгкий смешок на губах.
— Одиноко, наверное, русалкам, ммм? — обтянутая синим сукном поверхность стола на ощупь шершавая и жёсткая, и де Сарде чуть проходится по ней ладонями, выгибаясь в пояснице. — Рыбий хвост — и больше ничего, какая... ахх... жа-алость...
— Уверен, у них тоже есть свои маленькие женские радости, — мягкий смешок Васко звучит прямо над ухом, касаясь дыханием спутанных волос. И, словно стремясь рассказать, какие такие радости доступны русалкам, он проводит обжигающей ладонью по бедру де Сарде, скользит вверх по талии, накрывая неровно вздымающуюся грудь. Тихий стон отдаётся эхом прикосновениям.
— Им мало, безбожно мало... — на грани слышимости, бездумно улыбаясь и прикрывая шалые глаза. Тихо плещется за кормой безбрежное синее море, стынет на губах призрак солёного привкуса прибоя, мерно качается корабль, словно отзываясь на движения бёдер и тихие перешёптывания.
Закрыть глаза, чуть податься назад, жадно выгибаясь в ласкающих руках, шептать безмолвно имя, ставшее вернейшей из молитв — на море штиль, но для де Сарде бушует шторм, который никогда не создать никаким русалкам. Касание горячих губ к шее, бездумная ворожба вперемешку со сбитым дыханием в волосы — «моя буря», жёсткое сукно под дрожащими руками, жар огня мерными вспышками от поясницы вверх по позвоночнику...
Русалки не знают, чего лишились, получив себе хвост вместо человеческих ног.
"Пресной может быть вода, но не любовь" - подумал Васко, касаясь пальцами изящных изгибов спины возлюбленной. Благородная леди лежала отвернувшись, абсолютно нагая, погруженная в размышления.
- Ты не хочешь попробовать что-то новое, моя буря?
- Например? - де Сарде лениво перевернулась на спину, демонстрируя свою соблазнительную наготу. - Воздержание?
- Ни в коем случае. Просто другое, - Васко взял ее плечо и нежно вынудил опять отвернуться.
- Дерзайте, мой капитан! - вызывающе отозвалась та и приготовилась всеми клеточками тела ощущать будоражащие прикосновения. Быстрые пальцы Васко скользнули по ее пояснице вниз и остановились в той притягательной ложбинке, от которой он был без ума. В воздухе повис едва уловимый ароматный запах масла. Девушка выгнула спину, все между ног трепетало от желания. Легкое скольжение и вот он уже внутри, а его пальцы вторят ритмичным движениям там, где совсем не ждешь! Это было одновременно приятно и настолько стыдно, что де Сарде густо покраснела и до боли закусила губу.
"Признаться в том, что это происходит впервые? Что он о себе возомнит!".
Глубокий вдох. Выдох.
- Все хорошо? - мурлыкающий шепот Васко был наполнен горячим прерывистым дыханием. Быстрый кивок в ответ. - Тогда разрешите начать абордаж.
Де Сарде едва успела уловить смысл сказанного, как на месте пальцев, оказался член возлюбленного. Она инстинктивно дернулась в сторону, но крепкие объятия навта ее удержали.
Плавное проникновение позволяло привыкнуть к новым ощущениям. Все было как будто впервые - туго и плотно. Васко целовал ее шею, сбивчиво шептал какие-то нежные глупости, постепенно наращивая темп и проталкивая себя все глубже. Его Буря находилась почти в трансе, блаженно прикрыв глаза. Внутри нее с каждым движением стремительно рос обжигающий клубок. Тщетно де Сарде пыталась схватиться за изголовье кровати: пальцы царапали воздух, а из груди вырывался хрип. Хотелось кричать. Тело не желало слушаться: сладострастная судорога прошла волной от ступней до затылка, внутри будто зазвонил набат. Она содрогалась всем телом и жалобно стонала. Движения Васко ускорились, он изо всех сил пытался успеть продлить это биение, разлившись внутри возлюбленной и пульсируя так, что закладывало уши и темнело в глазах.
После они долго лежали недвижимо и обессилено, боясь заговорить. Де Сарде не выдержала первая: - Этому есть название? - Любовь, - с улыбкой ответил навт.
— Правила очень просты, — нарочито спокойно говорит де Сарде и показывает на маленькие песочные часы, стоящие на тумбочке. Пододвигает их к краю, чтобы он тоже мог их видеть.
— Песок сыпется пять минут. Во время этих пяти минут кончать тебе запрещено. А дальше, если выдержишь — ты обязан меня попросить, а я могу разрешить или отказать. Понятно?
Васко довольно ухмыляется и поудобнее устраивается на подушках.
— Предельно понятно.
— Кстати, ты должен будешь звать меня "госпожа".
— Да, госпожа, — с притворным смирением повторяет он.
Де Сарде смотрит на него, ухмыляясь одним уголком рта. Мол, смеешься? Посмотрим, что ты скажешь чуть позже. Переворачивает часы. Выдавливает на ладонь масло жасмина, растирает между ладонями, обхватывает член Васко. Он непроизвольно стонет.
— Пять минут, Васко, — напоминает она строго.
— Я помню, госпожа.
Руки де Сарде теплые, нежные, настойчивые. Они скользят туда-сюда медленно, но сжимают ощутимо. Ох... Ммм... Время бежит то медленно, то быстро... Сколько еще? Буквально секунду назад Васко казалось, что пять минут это совсем немного. Теперь он начал в этом сомневаться. Он стонет еще сильнее.
— Что, Васко? Неужели так быстро?
— Н-нет, госпожа.
Надо чем-то отвлечься. Он выдержит, надо только перенаправить внимание. Это как штормовое море — посмотришь на него, и любую отвагу из духа выбьет, но сосредоточишься на необходимых действиях — и уже нестрашно.
— Г-госпожа?
— Да, Васко? — лениво, не сразу отзывается де Сарде.
— Можно я буду читать стихи?
Она широко распахивает глаза — явно не ожидала — а потом смеется.
— Можно. Но только о любви!
— Меня неверным другом не зови, — сразу же, пока она не передумала, начинает вещать Васко. — Как мог я изменить иль измениться? Моя душа, душа моей любви...
Аромат жасминового масла становится сильнее. Пламя свечей пляшет.
— ...в твоей груди, как мой залог, хранится... Ммм...
Де Сарде кокетливо смотрит на него из-под ресниц. На ее щеках румянец. Движения ее становятся быстрее.
— Ты — мой приют, дарованный судьбой, — с улыбкой продолжает Васко. — Я уходил и приходил обратно... таким, как был... ммм... и... и приносил с собой живую воду... что смывает... Оххх, погоди! Остановись! — молит он, и де Сарде прекращает ласки.
Васко громко дышит и смотрит в потолок. Дикое желание откатывается назад, как штормовая волна. Потом снова приливает, а потом откатывается еще дальше, становясь скорее напряжением.
— Сколько еще? — хрипло спрашивает он. Мог бы и сам посмотреть на часы, но хочет услышать ответ от нее.
— Задай свой вопрос правильно, — размеренно, строго говорит де Сарде.
Васко понимает свою ошибку.
— Сколько мне еще держаться, госпожа?
— Еще минуты полторы, капитан.
Полторы минуты. Он сможет. Васко вдыхает поглубже, расслабляет ноги, разжимает пальцы, которые, оказывается, были сжаты в кулаки.
— ...и приносил с собой живую воду, что смывает пятна, — продолжает он, а теплая рука де Сарде возвращается к его члену, усиливая желание, которое теперь, кажется, уже не унять.
Васко решил декламировать. Возможно, громкие звуки отвлекут его.
Де Сарде отпускает его. Васко пытается сосредоточиться на сонете.
— Но не дошел я до последней грани! — быстро, скороговоркой, произносит он. Фух, вроде отпустило.
А что я буду делать, когда сонет закончится, внезапно думает он. Вспоминать еще один... это... Ох, нет, нет, госпожа, НЕТ! Васко осознал, что простонал это вслух.
Но на этот раз де Сарде не прекращает свои движения вверх-вниз по пульсирующему, твердому, изнывающему члену. Кажется, даже немного ускоряется. Васко стискивает зубы.
— ...чтоб из скитаний не вернуться вновь к тебе, источник всех... бла... бла... благодеяний...
Он больше не вынесет. Терпеть больше нет сил.
— Госпожа! — Васко не замечает, как кричит в голос. — ПОЖАЛУЙСТА!
— Да, Васко, — голос де Сарде глушит шум в ушах, голова кружится, сердце бьется. — Кончай. Разрешаю.
Ох, госпожа...
Когда дыхание выравнивается, а мир снова обретает краски и звуки, он открывает глаза.
Де Сарде встает с кровати и идет к тазу для умывания. Смачивает полотенце, возвращается к Васко и бережными движениями смывает с его живота тягучее вязкое семя. Выражение ее лица мечтательно и отстраненно. Она думает о чем-то своем, приятном и далеком. Будто бы не она только что чуть не свела его с ума.
Якорь ему в глотку. Буквально мгновения назад он откровенно молил об освобождении. И, якорь ему в глотку, он бы повторил это. Он бы повторил это еще сотни раз, снова и снова, эту нежную сладостную муку, а затем — заставил бы мучиться вот так и ее тоже.
Но не сейчас.
— Васко? — зовет она.
— Да... госпожа?
Де Сарде хихикает.
— Это приятно, не скрою, но давай ты снова будешь звать меня по имени. Я... хм... просто хотела узнать... как заканчивается этот сонет?
В танцующем свете свечей она очень красива, и глаза, днем светлые, сейчас мерцают, как два глубоких колодца, где роятся светлячки. Его буря.
— Что без тебя просторный этот свет? Ты в нем одна. Другого счастья нет.
Вся компания обмывает татуировки Васко и решает себе тоже что-то набить. А по утру они проснулись и с удивлением осматривают друг друга. Юмор
Пишет Гость:
Исполнение №1, внелимит, юмор Исполнение №1, внелимит, юмор — Нет, ну видели? Видели? — Альфра ворвалась в гостиную маленьким смерчем. Вид она имела весьма потрёпанный, впрочем, как и остальные участники вчерашней попойки. Не увидев хоть какую-то реакцию на свои слова, натуралистка принялась суетливо расстёгивать нижнюю рубашку. — Вот! Курт и Петрус с трудом подняли взгляд (других участников вчерашнего веселья в гостиной что-то не наблюдалось). Меж краями распахнутой рубашки скромно выглянуло телемское солнце. Петрус как-то особо тяжело вздохнул. — Дочь моя, мы тебя поняли, запахнись, — бывший дипломат снова вздохнул и поморщился как от сильной зубной боли. — К тому же, ты не одна такая. Святой отец отогнул край камзола, и на свет показалась голова льва. Альфра молча застегнулась и рухнула в ближайшее свободное кресло. — Что вчера было? Мы отмечали новые татуировки Васко, а затем... затем... — натуралистка тщетно пыталась вспомнить как у неё на груди появилась татуировка с символом враждебной для неё страны. — Решили набить себе тоже, — Курт хмуро жевал завтрак. Процесс ему явно не доставлял удовольствия, но по старой армейской привычке заставлял себе через «не могу» — Нашли навта-татуировщика, который, к слову, на тот момент тоже уже был навеселе, притащили в резиденцию Де Сарде, ну и... результат ты видишь. — И ты?.. — И я, — Курт закатал рукав. На предплечье была вытатуирована чья-то страшная рожа: огромные глаза, звериный оскал и явно сломанный не единожды нос. У неё даже было вполне себе женское имя — Лиззи. — Э-э-э... — Очень давнишняя бывшая. Уверяю, выглядела она симпатичнее. Хотя выглядеть симпатичнее этого не так трудно. — И что нам теперь с этим делать? — голос натуралистки дрогнул. Она не представляла, как ей дальше жить с этой татуировкой. Она же теперь походит на чокнутую фанатичку! Что ей вчера вообще взбрело в голову? А Петрусу? Тот то зачем себе льва альянса вытатуировал? — А вчера идея объединить наши страны через татуировки не казалось такой дурацкой, — святоша будто прочитал её мысли и с состраданием посмотрел на Альфру. — Ладно я, старик, мне положены странные причуды, но остальным... Я буду молиться, чтобы Де Сарде как всегда нашла выход. В конце концов ей это тоже необходимо. Стоило мужчине договорить, как входная дверь отворилась, и в гостиной показалась запыхавшаяся Сиора. Альфра быстро её осмотрела, но не заметила у той хоть самой маленькой татуировки. — Де Сарде ждёт всех возле продавца одежды. Сказала, что нашёлся человек, который сможет вывести ваши рисунки на теле. Поспешим же. Альфра первая сорвалась с места. Совершенно наплевав на свою мятую одежду и спутанные волосы, она уже стояла возле островитянки и чуть ли не прыгала на месте. Курт куда спокойнее поставил почти пустую тарелку на маленький столик. Только Петрус оставался на своём месте. — Отец Петрус, вы идёте? — Сиора ждала, а натуралистка то и дело поглядывала на дверь. — Идите без меня. Пусть эта татуировка останется как напоминание о вреде чревоугодия. Курт равнодушно пожал плечами и последним покинул резиденцию.
Выждав несколько минут с ухода друзей, отец Петрус вновь отогнул край камзола, послюнявил большой палец и потёр татуировку. Та с небольшим усилием поддалась и смазалась. Довольная улыбка появилась на морщинистом лице. Нет, он ещё не скоро потеряет хватку: даже в алкогольном дурмане он не совершает роковых ошибок.
— Значит, почти что как ордена. Курт впервые спрашивает его о татуировках — возможно, давно собирался, и только появление новых подтолкнуло озвучить свое любопытство. Он хороший слушатель, улавливает все быстро — и неизменно сравнивает с чем-то, что ему привычнее и понятнее. Васко проходится смоченной в настое тряпицей по каждой из свежих линий. Чем их больше, тем быстрее заживают; говорят, у Кабрал последние татуировки затянулись на следующий же день — очередная морская байка, основаная на крупице правды. — Можно сказать и так, если орден получится прочесть. Знаки отличия стражи Васко увидел уже на острове — вместе с де Сарде забирал у кузнеца особый заказ от губернатора. Одна награда для Зиглинды, нового генерала, вторая — для Курта, обе похожи на звезды с множеством лучей. Наверняка острые линии татуировок на лице Васко, загнутые акульими зубами и ломаными линиями берегов, напоминают Курту очертания этого ордена, от которого он отказался — непреклонно, но не смотря губернатору в глаза. — На них пишут, за что орден выдан, если ты об этом, — отвечает Курт, скрестив руки на груди, и Васко откладывает тряпицу в сторону. От ордена можно отказаться, от татуировки — никогда; это часть пути навта, с чем бы она ни была связана. Но, пожалуй, уточнять это сейчас он не станет. — Значит, как орден, который не выйдет снять, — Васко старается не улыбаться, потому что это все еще немного болезненно, зато Курт лишен этих страданий и откровенно ухмыляется. — Рад, что вы держите свои традиции при себе. Хороша была бы Зиглинда с такими узорами. Он смеется, а Васко не оставляет мысль, что вся история Курта могла бы не поместиться на его лице.
После похорон королевы Бладнид Васко впервые видит Сиору с краской на лице. Она возвращается в лагерь глубокой ночью, садится к костру, и в его отблесках мазки белого кажутся тепло-желтыми. Васко молчит, уважая ее скорбь, но Сиора успевает заметить короткий заинтересованный взгляд — правда, истолковывает по-своему. — Непривычно видеть меня такой? Они общаются не так уж часто, но всегда открыто и искренне. Сиоре интересно море, Васко — чего скрывать — интересен ее народ. Кто угодно бы заинтересовался, постоянно путешествуя с местной. — Да, — честно отвечает Васко, имея в виду совершенно не ее состояние. — Сейчас ты действительно похожа на сестру. Сиора выдыхает, долго и тяжко, касается своей щеки — в месте, где краска перекрывает край зеленой отметины. — Мы называем это comharra aghaidh. Наверное, это как ваши тату? Рассказывают, откуда мы, тем, кто может прочесть. Васко успел увидеть много разных узоров: похожих на птиц, на стебли растений, на очертания черепа — как сейчас на осунувшемся лице Сиоры. — Наши тату больше говорят о том, кто мы, а не откуда. У навтов — не простых моряков, а среди, например, капитанов, — редко встретишь одинаковое сплетение линий. Мало кто повторяет чужую дорогу, всем суждены разные победы и поражения. — Разве? — разговор идет Сиоре на пользу, ее взгляд, скользящий по лицу Васко, постепенно оживает. — То, насколько ты хороший капитан, ничего не говорит о тебе. Сиора могла слышать, как Васко рассказывал де Сарде о некоторых из своих тату —вздымающиеся волны, обозначающие покоренные шторма; он действительно хороший капитан. Сиора, как Васко неожиданно понимает, абсолютно права. — Тогда у наших традиций действительно больше общего, чем я думал, — соглашается он, подбрасывая ветку в костер. Искры снова бросают теплые тени на лицо Сиоры, едва заметно улыбающейся уголками окрашенных губ. — Определенно больше.
Де Сарде, привыкшая прислушиваться к рекомендациям его бархатного голоса, встала как вкопанная и задержала дыхание. Капитан пристально смотрел куда-то в сторону и двигался медленно с кошачьей грацией, мягко наступая на покрывало опавших золотых листьев. Так он обошел девушку и присел на корточки возле торчащей из земли коряги. Эмиссар тщетно силилась высмотреть предмет интереса своего спутника. Что его так заинтересовало? Сиора стояла поодаль, внимательно наблюдая за навтом.
— Ядовитая, — островитянка прекрасно видела то же, что и капитан, а де Сарде продолжала всматриваться в пеструю листву и не замечала ровным счетом ничего.
— Тем лучше. Змея, миледи, — все так же спокойно произнес Васко. — Хорошо, что Вы на нее не наступили. Это могло плохо кончится.
Де Сарде содрогнулась всем телом. Змея. Она боялась их вида даже в книгах на занятиях у профессора Курсийона. Рядом с иллюстрациями всегда было детальное описание последствий от укуса того или иного аспида: набухание, посинение, гниение и отмирание тканей... Воображение де Сарде стремительно и красочно дополняло сухую картину учебника: адская боль, невыносимая жажда, судороги, бред и конечно же смерть в агонии. Ужас охватил ее от головы до кончиков пальцев, капли холодного пота выступили на лбу. Она не в силах была сдержаться:
— Капитан, сделайте что-нибудь. Прогоните ее! — голос де Сарде был наполнен паническими нотами.
— Непременно, миледи, — хмыкнул тот и выудил из-за голенища сапога крючок с длинной ручкой. Листва рядом с ним зашуршала, послышалось шипение. Когда капитан молниеносным движением пригвоздил змеиную голову к земле, де Сарде взвизгнула.
— Не убивай, — предупредительно отозвалась Сиора. Какая же она спокойная, неужели совсем не боится этой кошмарной твари?!
Васко быстрым движением перехватил голову змеи пальцами и уверенно поднял над землей. Та извивалась и петляла, накидывая тугие кольца на руку своему обидчику. Де Сарде поморщилась, зажала рот ладонью, послышался всхлип. Тем временем, капитан свободной рукой извлек из-за пазухи флакон, достал зубами пробку и сжал змеиную голову, чтобы та раскрыла пасть. Розовое нутро змеи вывернулось наружу и обнажило два острейших клыка, с которых сочился желтоватый сок. К горлу эмиссара немедленно подступила тошнота, но она как завороженная продолжала смотреть на клыки, смазанные ядом и готовые в любую минуту вонзиться в чужую плоть. Васко это совершенно не пугало, он опустил оба змеиных зуба во флакон и нажал аспиду на нос — яд с пшиком брызнул в склянку. Закрыв ее пробкой, навт рассмотрел жижу на свет:
— Этого совсем мало, думал такая красотка даст больше, — задумчиво произнес он и нехотя отпустил змею, откинув ее за корягу. Несчастная упала в листья и поспешила с шипением ретироваться. Сиора выдохнула с облегчением. — Придется искать еще, мне совсем не хочется остаться без преимущества во время боя.
— Carants, я знаю пещеру. Там живут dosantats. Дают много яда. Идем.
— Буду премного благодарен, — Васко кивнул и спрятал флакон обратно за пазуху.
— С вашего позволения, друзья мои, я предпочту остаться в лагере, — дрожащим голосом произнесла мертвенно бледная де Сарде.
Жаклин де Сарде прекрасно знала, что на львиную часть культуры Тир-Фради все еще влияли островитяне — иначе и быть не могло. Приезжие могли сколько угодно кривить лица при виде изукрашенных вайдой дикарей, но факт оставался фактом — те знали остров, чувствовали его на каком-то костномозговом уровне, и с этим нужно было считаться. Это понимала и госпожа де Моранж, а она была умной женщиной. Жаклин тоже не считала себя дурой.
Именно поэтому она решила ходатайствовать перед министром за того торговца.
Жаклин тщательно готовилась к визиту.
Она заказала у местных портних новое платье последней моды — из фиолетового бархата, отлично оттеняющего ее белую кожу и прямые черные волосы, а заодно подчеркивающего голубизну глаз; глубокий квадратный вырез выглядел строго и в тоже время в меру волнующе. Министр де Сольи был книжным червем, а значит, ему и такого выреза будет достаточно для грамотного аргументирования своих требований. В себе Жаклин не сомневалась.
Проблемы начались с Васко. Он с таким упорством отстаивал свое право носить старый моряцкий бушлат, как будто Жаклин отрывала от его сердца не древнюю, никогда не входившую в моду тряпку, а как минимум новорожденного «дарованного морем».
— Послушайте, — наконец не выдержала она, — учитывая, что вы сами — подчеркиваю, сами! — напросились ко мне в личные телохранители... — И вы меня приняли и таким! — непримиримо заявил бывший капитан.
— Только потому, что у Курта много дел в Страже! Так вот, мой дорогой навт, довожу до вашего сведения — я не намерена за вас краснеть. Все, что меня окружает, должно быть модным и красивым. Наденьте камзол наконец! Я даже могу отвернуться.
Между прочим, этот самый камзол она тоже искала дня три — Жаклин надеялась позаимствовать что-то у Константина, но его рубашки были бы безнадежно малы капитану. Так что пришлось перетряхивать сундуки Курта — и на самом дне Жаклин нашла изумительную пару из черного сукна, которую тот надел лишь раз в честь ее совершеннолетия. Чуть-чуть ушить — и будет прекрасно!
— Только потому, — с расстановкой сказал Васко, — только потому, что вы нашли в архиве мое досье... И отвернитесь.
— Как будто я не знакома с мужской анатомией, — надменно фыркнула Жаклин.
И ведь не врала. Справочников и карт у де Курсийона было предостаточно.
Но все равно отвернулась.
Словом, теперь, когда они стояли у дверей кабинета де Сольи, Жаклин чувствовала полнейшее удовлетворение. Она украдкой разглядывала себя в дворцовых зеркалах — о Просветленный, она выглядит благородной дамой с Континента. Дорогое платье, высокая, перевитая жемчугом прическа... Даже капитан рядом с ней выглядел на удивление аристократично. Интересно, кто он на самом деле? Ей-то он не дал прочесть то досье.
Она эффектно распахнула двери.
— Добрый вечер, господин мини...
— Эмиссар де Сарде!
Министр выскочил из-за заваленного бумагами стола и бросился к Васко.
— Как я рад вас видеть! Во дворце говорят, что наместник приехал с кузеном, но никто его еще не видел. И вы у меня, меня первого попросили аудиенции. Какая честь! — он энергично тряс руку капитана, в то время как тот ошарашенно смотрел на Жаклин, явно пытаясь что-то сказать.
Министр же был неугомонен.
— Я знал, что сразу узнаю вас. Ваши метки на лице, таких ни у кого больше нет. Говорят, вы победили чудовище на корабле?
— Победил, — невыразительно сказал Васко. Формально он был неправ — финальный выстрел тогда произвела Жаклин, но основная часть работы легла на рапиру капитана.
— Госпожа Сиора, полагаю? — министр мельком взглянул на нее. — Прошу прощения, сейчас у меня нет для вас времени. Заходите в приемные часы...
— Неизвестно, чем бы все кончилось — Жаклин уже начала прикидывать вес бронзового пресс-папье на столе — но именно в этот переломный момент знакомые руки обняли ее за плечи, а не менее знакомый голос просвистел ей в ухо:
— Кузина Джеки...
Наместник Новой Серены, Константин де Орсей собственной персоной, стоял посреди кабинета и со своей фирменной мечтательной улыбочкой разглядывал стеллажи.
— Я тут дворец обследую, — поведал он. — Господин министр, познакомьтесь, это моя кузина, эмиссар Жаклин де Сарде. Давайте ей все, что она попросит, таково мое распоряжение.
Лицо де Сольи стало похоже на один большой-большой знак вопроса. Причем с многоточием.
Жаклин поняла, что настал ее звездный час.
— Как вы могли, — медленно сказала она, — как вы посмели...
О да, сейчас она отыграется.
Он до Сан-Матеуса будет бежать, даже не сомневайтесь.
Васко лениво перелистывает пачку документов, оставленную помощником на столе. Он и так знает, что все прошло успешно — еще одна поставка, направляющаяся на материк от его… от Бастьена успешно преодолела все хитросплетения портовой бюрократии. Несмотря на ошибки в декларации. Несмотря на недочеты в упаковке — после случая со “Штандартом” требования к опечатыванию любых островных редкостей усложнили до предела. Васко устало откидывается на спинку стула и прикрывает глаза. Бастьен не знает, что Васко тайно следит за ним. Что в курсе его проблем — выведал даже, кому и сколько непутевый… Бастьен проиграл на этот раз. Что, решая проблемы в порту, помогает ему хоть сколько-то заработать, чтобы откупиться от кредиторов — жаль, не может больше лично отгонять от… Бастьена очередных наемных громил. Бастьен не знает, да и морской бог с ним.
У Васко никогда не было младшего брата, хотя его братьями и сестрами числятся все, кто носит татуировки на лице. Васко знает цену братской заботе, хотя никогда ее не ощущал… по-настоящему, что ли. Он видит, как Константин и де Сарде обращаются друг с другом, и понимает, что флотское единство — совсем другая субстанция.
Васко никогда не ощущал настоящего тепла. И просто хочет попробовать его на вкус. Хотя бы немного. А… Бастьен? Бастьену наверняка плевать, он привык, что его сложностями озабочены все вокруг, кроме него самого. Да и ладно.
И именно на них обратил внимание Асили, когда леди Моранж в очередной раз посетила дворец наместника Бурхана в Хикмете. Разница была едва различима, но он умел подмечать детали: наместница все так же дипломатично улыбалась, держала ровно спину и шутила с придворными, но глаза ее утратили былой блеск. Недавно на Тир-Фради пришла весть о том, что князь д’Орсей вознамерился назначить новым наместником своего непутевого сына.
Асили догадывался, что мало кто на острове остался доволен этим решением. Моранж знали как сильную личность, прирожденного политика. Она была хваткой в государственных делах, в меру настойчивой, умела найти компромисс в любой ситуации и обладала выдающимся умом. А еще она была прекрасным собеседником: Асили удостоился чести узнать об этом на одной званом ужине, который до сих пор вспоминал с теплотой.
Кроме того, она была хороша собой, хотя Асили никогда бы не признался, что его волнует такое глупое понятие, как красота.
Справедливости ради, Лорин была ему симпатична.
И от мысли о том, что ее место может занять какой-то наглый юнец, чье назначение обязательно обернется неприятностями для Альянса, ему делалось дурно.
Проще всего было бы просто устранить нового наместника, когда он наконец ступит на Тир-Фради, благо желающих замарать руки за звонкую монету на этом острове хватало с излишком. Но Асили считал такие методы расточительством биологического материала.
В конце концов, какой ученый откажется от подопытной группы с такой чистотой крови?
С этими мыслями Асили и приблизился к леди Моранж. Он учтиво поклонился ей, и она улыбнулась ему в ответ, присев в книксене.
— Леди Моранж, вы сегодня прекрасны, как никогда, — произнес он, целуя ее руку. — Я бы хотел сказать, что искал вас для праздной беседы, но — увы! — я вынужден признать, что у меня к вам деловое предложение.
Она чуть склонила голову в немом вопросе, выжидая, когда он раскроет ей свои карты.
— У меня есть одна идея, — продолжил он, поглаживая костяшки пальцев на ее руке. — Она касается нашего нового наместника. Не хотели бы вы обсудить ее за чашечкой чая?
Улыбка Лорин стала чуть шире, и Асили заметил, как зажегся в ее глазах огонек заинтересованности.
— Конечно, доктор, — она слегка сжала его ладонь, — я буду рада составить вам компанию.
Петрус/Арелвин. Организовать побег, встреча на Ти-Фради спустя 20+ лет.
Пишет Гость:
Исполнение №1, 234 словаИсполнение №1, 234 слова Телемец не был уверен в том, что это была она. Нашел в толпе, встретился взглядом. Был не в силах пошевелиться. — Петрус? Ни одна его мышца не дрогнула. Грязно-серые глаза, смотревшие на него с противоположной стороны площади, напоминали зеркало. Зеркало, в котором он видел кандалы и ржавые ставни. Измазанное пылью лицо женщины: некрасивой, но приковывающей к себе внимание. Ничем не отличающейся от большинства островитян, но при этом полыхавшей огнивом для всех, кто окружал ее. Тогда, двадцать лет тому назад, ему тоже довелось оказаться рядом: обжегся или принял огонь, поднимая факел? Мужчина не понимал до сих пор. — Петрус, всё в порядке? Телемец вздрагивает и оборачивается к Де’Сарде, на лице которых читает беспокойство. Что-то неуловимое, что-то абсолютно другое — совсем на Арелвин не похожее. Что-то до жути близкое, что-то до дерзости отличное. — Да, дитя моё, просто у старика слегка закружилась голова. Петрус вновь поднимает глаза, устремляет их в толпу, туда, где несколько секунд была она (да и Она ли?). Отчаянно щурится, жаждет вновь ее найти. Безуспешно. Арелвин никогда не показывала эмоций, сдерживала их, бурлила в себе пробившимся сквозь камни ручьем. Всё заставляла читать по глазам, по телодвижениям, жестам. Петрус никогда не был уверен в своих толкованиях. А теперь, впервые в жизни, даже не сомневался в том, что она гордилась. И взгляд Арелвин был обращен совсем не на него. Мужчина переводит свой взгляд на Де’Сарде и улыбается, едва заметно, и чувствует: улыбка полынью горчит у него на лице.
Полосы еще влажной краски на темной коже, едва заметная смущенная улыбка, едва заметная тревога в глазах; Кера идет к нему, ступает по мху босыми ногами, смотрит, не отрываясь, и Винбарр смотрит в ответ. Видел ли он кого-нибудь прекрасней нее? Замирает дыхание, гулко стучит сердце: нет, нет, не видел и не увидит. Она протягивает руку, и он берет ее в свои, она делает шаг вперед, и он подхватывает ее под бедра, укладывает на камень алтаря; светлячки подаются в стороны, зависают над ними зелеными звездами, узелками на раскинутой рыбацкой сети. Ритмично, ровно стучат барабаны. Деревня смотрит на них. Кера смотрит на него. Кера обнимает его бедрами, скрещивает лодыжки за его спиной; Винбарр входит в нее одним толчком, прижавшись лбом ко лбу, и ее дрожащий выдох касается его губ. Грудь распирает от любви, и его дыхание сбивается тоже. Она подается навстречу – двигайся, говорят ее глаза, двигайся, говорит ее улыбка, и он двигается. Их стоны смешиваются, их дыхание смешивается; Кера хватается за его плечи, смазывая алые полосы, он сжимает пальцы на ее бедре, на краю каменной плиты. Стучат барабаны. Деревня поет для них, о них - они не слышат; из земли поднимаются лозы, скользят по их телам, по алтарю, обвивают – они не чувствуют, не видят. Кера запрокидывает голову, и в ее глазах отражаются звезды, в ее глазах отражаются светляки, и Винбарр, прижимаясь губами к ее шее, скорее чувствует, чем слышит отчаянный стон. Мой, шепчет она, вплетая пальцы в его волосы; он выдыхает в ее ключицы – хрипло, пополам со стоном: моя,
Первые колонисты привозят на остров домашних животных; реакция островитян на незнакомых им до этого собак, кошек или скот.
Пишет Гость:
Исполнение №1, внелимитИсполнение №1, внелимит Зверек был размером с новорожденного ульга, с огромными глазами и полосками по всему телу. Он спал на ящиках, за которыми они спрятались, чтобы понаблюдать за renaigse, и бесшумно спрыгнул им под ноги, стоило только усесться поудобнее. Эсельд потянулась за дубинкой, но Сиора остановила ее: — Подожди, ему просто любопытно. Сиора протянула зверьку руку, которую тот обнюхал, а потом потерся усатой щекой. Сиора тихонько поднесла вторую руку и погладила его спину. — Я ему понравилась, Эсельд! Ну-ка, сделай так же! Зверек под поглаживаниями Сиоры сел и прикрыл глаза. Было видно, что ему очень приятно. Эсельд хмыкнула и отвернулась — вот еще, она пришла сюда на разведку, а не для того нравиться renaigse или их зверям. Какими бы милыми они не были. Взрослые сразу выяснили, что эти renaigse были из другого племени, не львами и не теми, другими. Разведчики наблюдали и доносили маме разные сведения, в основном о строительстве новой деревни. Разведчики иногда попадались на глаза чужакам, и те пытались показать дружелюбие. Но мама ждала, не хотела открытого контакта с их деревней. Эсельд мечтала быть разведчицей. Ловко перебегать по теням, наблюдая за ничего не подозревающими чужаками, подслушивать секретные разговоры их mal с ее подчиненными. А потом триумфально возвращаться домой, неся новые знания для мамы. Даже если она не была on ol menawi, как Сиора, это еще не означало, что она не может быть полезной. Она хотела пойти на разведку одна, но Сиора, конечно же увязалась следом. Не на разведку — Сиоре просто хотелось посмотреть большие лодки. Эсельд вздохнула. On ol menawi или нет, иногда Сиора ведет себя ну просто как ребенок. По ней и не скажешь, что им уже почти восемь лет. Вот и сейчас — вместо того, чтобы добывать ценные сведенья, сестра играет с незнакомым животным. В этот момент зверек боднул Сиору маленькой безрогой головой, а потом тихо затарахтел, как колокольцы на ветру. Сиора продолжала его гладить, попискивая от восторга. — Оно рычит на тебя, — сказала Эсельд. — И совсем нет! — ответила Сиора. — Это он от удовольствия. Тарахтит. Как бы Эсельд ни хотелось это признавать, но сестра была права — зверьку явно нравилось внимание, он прижался к ногам Сиоры, а потом и вовсе забрался ей на колени, закрутился, выбирая местечко поудобнее. — Ну Эсельд, ну погладь же его! Эсельд сдалась, и протянула руку. Зверек поднял голову, посмотрел на нее сонными глазами, и снова улегся на коленях Сиоры. Эсельд дотронулась до его бока: мех зверька был нежным, как пух маленького ульга, а сам зверек мягким и удивительно теплым, как нагретая солнцем макушка сестры. — Такой приятный, — выдохнула Эсельд. — Давай заберем его домой? — спросила Сиора без особой надежды в голосе. — Мы же на разведочной миссии, ты же знаешь. — Да, знаю, я просто... Эсельд сменила позу, прислонилась к ящикам и вытянула ноги: — Мы можем посидеть тут еще немного, хорошо? Сведенья о зверях renaigse наверняка будут очень полезными. Так что лучше нам все запомнить очень внимательно. — И изучить повадки? — Да, как можно больше повадок. — Тогда завтра принесем ему разной еды? Ягод, и хлеба, и мяса? Что-то ему точно понравится. Чтобы изучить, что он ест, конечно же. Для разведки. Эсельд кивнула: — Да, для разведки. Мне тоже кажется, что это важно.
Альфра: А теперь лучше повернуть налево. Эти деревья выглядят как-то… неправильно. Отец Петрус: Там был обвал, дитя мое. Конечно, деревьям не поздоровилось, как и развороченным породам вокруг. Альфра: Неужто в перерывах между молениями вы успели изучить геологию, отец? Отец Петрус: Нет, но в перерыве между обедом и послеобеденным чаем успел изучить карту, дитя мое. Да и наблюдательность, в числе прочих добродетелей, тоже приходит с опытом. Альфра: Значит… я опоздала с открытием. Де Сарде: Угу.
Васко: Капитаном ты можешь стать, лишь выдержав несколько испытаний. Сложных испытаний. У вас в Страже так же? Курт: Что-то вроде. Хотя главным моим испытанием были эти двое. Де Сарде: Я слышу в твоем голосе грязные намеки, Курт. Курт: Печатай шаг шире, Зеленая. Не то шишка в лоб попадет. Де Сарде: Старый брюзга. Ой! Курт: Я же предупреждал.
Отец Петрус: В душе твоей смятение, дочь моя. Я бы мог тебя выслушать, если желаешь. Сиора: Нет, я не поддамся на ваши уловки. Вам не удастся меня обратить! Отец Петрус: И в мыслях не было, дитя мое. Лишь искреннее желание помочь. Тем более, что я, кажется, не давал тебе ни одного повода в себе усомниться. Сиора: Я сейчас призову Силу Острова и мы посмотрим, чья уверенность крепче. Отец Петрус *вздыхает*: Не стоит. Я все понял.
Васко: Двенадцать. Курт: Семьдесят шесть. Де Сарде: На что ставим? Курт: На цыплячьи бега, разумеется. Де Сарде: А почему такой разброс в ставках? Курт: Потому что я знаю тебя лучше, Зеленая. Точно придешь первой. Де Сарде: Курт! Васко: Ха-ха-ха!
Альфра: И все же я хочу, чтобы ты рассказал мне подробнее об этих приспособлениях! Васко: Не думал, что твои интересы зайдут настолько далеко от цветочков и птичек. Впрочем… я обещаю подумать. Но это исключительно секретная информация. Практически личная. Альфра: Не бойся, это не выйдет за двери моей комнаты. Де Сарде: Ваш разговор звучит на редкость двусмысленно. Васко *с придыханием*: Секста-а-ант… Альфра: Да пошел ты!
Сиора: Скажи, Васко, а ты когда-нибудь видел miriman? Бога моря? Васко: Смотря кого вы им считаете… Я видел гигантских китов. Кракена. Как-то наблюдал стаю летучих рыб, почти заслонившую горизонт. Сиора: Это было… красиво? Васко: Очень. Их чешуя переливалась на солнце, словно радуга. Никогда не забуду этого зрелища. Сиора: Тогда ты его видел. Miriman. Это его воля создает такую красоту. Васко: Что ж… Можно и так рассуждать.
Сиора: Курт… Если тебе захочется, чтобы стало легче… Курт: Спасибо, волчица, я знаю, где купить выпивку. Сиора: Нет, наши doneigad знают ритуалы и зелья, чтобы забыть страшное. Если хочешь, я помогу. Курт: Я не хочу забывать. Это давно стало частью меня. Оторвать можно только с кожей. Сиора: Но… Курт: Спасибо. Хватит об этом.
Отец Петрус: Курт, ты уверен, что ваши отношения с де Сарде не вредят общему делу? Курт: Ох, не начинайте играть в ее отца, епископ. У меня, если рассудить, на это куда больше прав. Отец Петрус: Вероятно, так и следовало оставить… Хотя, это ваши дела. Курт: Слава Просветленному, до вас дошло. Де Сарде: Ты только что сказал “Слава Просветленному”. Курт: Это был сарказм, мое сладкое Превосходительство. Нашему другу-епископу не залезть ко мне в голову. Ни так, ни как иначе. Отец Петрус: Увы.
Отец Петрус: Васко, скажи, разобрались ли навты с теми удручающими случаями пиратства, молва о которых гремела пару лет назад? Васко: Да, отец, и это было пренеприятно. Всегда тяжело, когда свои стреляют в спину. Ведь это наши собственные братья, решив, что смогут разбогатеть на чужом добре, начали промышлять подобной мерзостью. Отец Петрус: Да очистит Просветленный их заблудшие души. Васко: Боюсь, что в той черной бездне, где мы их утопили, даже ваш Просветленный их не достанет. Отец Петрус: И поделом.
Дорогие авторы, пожалуйста, сообщайте об исполнениях в комментариях к сводному посту текущего тура.
Дорогие авторы, пожалуйста, обратите особое внимание на символ слеш: «/» или «\». Первый вариант используется в большинстве случаев, второй применяем тогда, когда персонажи в пейринге были поменяны местами (это техническая операция, которую мы делаем для облегчения поисков персонажей по алфавиту). Некоторым заказчикам важна раскладка в пейринге, так что будьте внимательны.
Пожалуйста, обратите внимание, что некоторые заявки могут быть отклонены, если они дублируются или могут быть восприняты, как провокационные.
Лимит заявок: 50 штук
Заявка включает в себя: 1. Персонажей (и)ли пейринг (персонажи перечисляются через запятую, пейринг обозначается слэшем) 2. Ключевое условие (цитату откуда-либо, фразу, ситуацию, которые хочет увидеть заказчик, можно ссылку на арт, по которому хотите однострочник) 4. Особые условия или пожелания, конкретизирующие желания заказчика относительно исполнения. Такими условиями могут быть: юмор, не юмор, ангст, не ангст, ООС (характер персонажа не соответствует канону), АУ (альтернативная реальность), М! или Ж! (такое условие ставится перед именем персонажа, если вы, вопреки канону, хотите увидеть его девочкой или мальчиком, или указываете на пол ГГ), правила расстановки условных обозначений здесь.здесь:
- ООС+ - Разрешение на несоответствие характеров персонажей канону. - IC - in character - вхарактерность персонажей. Соответствие канону. - NH! - отсутствие в исполнении стеба/юмора. - H! - наоборот, желание заказчика увидеть именно стеб/юмор. - А+ - ангст желателен. - А- - ангст недопустим. - AU - хотите однострочник, не вписывающийся в канон? Ставим эту пометку. АУ спасет мир. - ж! или ж! - ставится рядом с персонажем и означает, что вопреки канону вы хотите видеть этого персонажа представителем другого пола. - R! - требуется рейтинг..
ВАЖНО!!! Очень просим писать заявки в одну строку по следующей форме: [Персонажи], [Ключевое условие], [Особые условия (если есть)]