I тур, №10

[Greedfalloneline]

Константин/фем!де Сарде. Преканон, подростки, UST без реализации.

Пишет Гость:

Исполнение №1, внелимит

Исполнение №1, внелимит

Их утренний тренировочный поединок начался как обычно. Они сражались до трех касаний, и первые два Константину удалось совершить почти сразу. Затем стало труднее, раздосадованная де Сарде ускорила темп, и вскоре нагнала его по счету, коснувшись дважды левого плеча.
— Третий раз будет туда же! — отскочив, предупредила она.
Константин поклонился, сняв воображаемую шляпу, и принял стойку, зная, что кузина не преминет напасть на него, пока он дурачится.
И вовремя — де Сарде бросилась в бой с отчаянным напором. Перед лицом Константина расцвел букет сверкающей стали, затупленный, но все равно опасный. Константин отбивался и пытался дышать в такт: Курт много внимания уделял дыханию учеников, и техника дыхания Константина его не устраивала. Константин и сам знал, что часто слишком надолго задерживает выдох во время фехтования, особенно в паре с кузиной.
Она всегда была быстрее и ловчее его, но он знал ее слабые стороны также хорошо, как и сильные. Иногда ее вело, словно она не сражалась, а танцевала, словно она была деревцем, слишком увлеченным порывом ветра, и такие моменты были чуть ли не единственной возможностью зацепить ее. Константин давно понял — по скорости ему с ней не сравнится. Но выверить ситуацию, дождаться ошибки и нанести один точный укол у него получалось лучше, чем у нее.
Правда, сегодня она не делала ошибок. Константин защищался, стараясь улучить момент, но тот все не приходил. У Константина взмокла спина, в ушах нарастал стук сердца, у него сбилось дыхание. Он начал понимать, что еще пара минут — и де Сарде окончательно его измотает.
Именно когда Константин решил, что все, бой проигран, кузина совершила ошибку: сделала выпад, метя в его левое плечо, и в этот момент слишком открыла правый бок.
С другого конца площадки донеслось рассерженное восклицание внимательно наблюдавшего Курта: тот был не в восторге от своей лучшей ученицы.
Константин отскочил, и ткнул рапирой де Сарде под ребра. В тот момент, когда ему казалось, кончик рапиры должен был задеть доспех, де Сарде уклонилась всем телом, гибкая, как ветка, хлестнула его рапирой по все тому же левому плечу и, не удержавшись на ногах, завалилась в пыль.
Константин откинул свое оружие в сторону и кинулся на помощь де Сарде, но, увидев, что она смеется, победно вскинув кулак, расслабился и дал знак Курту, что поединок окончен. Затем уже спокойнее шагнул к кузине и протянул руку.
Она взяла его ладонь и вскочила как ни в чем не бывало.
— Как я тебя, Константин, а?! Обманный маневр! Даже Курт поверил, что я открылась! Ха! Как будто мне все еще пятнадцать лет!
Глядя на ее радость, Константин сам начал улыбаться. Де Сарде, не дожидаясь ответа, отпустила его руку и замахала Курту, крича про обманный маневр и свою победу. Курт кивнул ей, и, видя, что оба ученика в порядке, скомандовал конец тренировки.
Как только кузина повернулась к нему спиной, Константин сразу понял, что ее одежда безвозвратно испорчена. Он попытался отряхнуть часть пыли с ее плеч и спины, пока она общалась с уходящим в сторону оружейной Куртом, но понял, что просто так отчистить грязь не получится. Де Сарде почувствовала прикосновения и повернулась к нему. Ее глаза все еще горели от жара поединка, влажные и частью тоже пыльные волосы прилипли к раскрасневшимся щекам.
Она была самым прекрасным существом в мире.
Она улыбалась в полный рот, и все, чего Константин хотел в этот момент — взять ее лицо в ладони и целовать ее горящие звездами глаза, румяные щеки и смеющиеся губы.
Но вместо этого он отпрянул, отдернув руки, словно ее одежда жгла каленым железом.
Константин ненавидел себя за свои желания.
Она была его кузиной. Его счастливой звездочкой. Его лучшим другом, его самым близким и родным человеком. Они виделись каждый день. Они учились вместе, тренировались вместе, развлекались вместе, проводили вместе каждый день. Они клялись друг другу в вечной любви и дружбе.
И ему было этого мало.
И ему было от этого горько и страшно.
Она была единственным по-настоящему светлым пятном в его жизни, без полутонов и оговорок. Но что-то внутри него желало большего. Желало другого. Желало запретного.
Его отец был прав. Он никчемный слабохарактерный идиот. Он ничего не может сделать верно. Он портит все, к чему прикоснется.
Раньше он думал — только не ее.
Но теперь он знал, что стоит отвлечься, стоит на секунду расслабиться — и ее тоже.
Он старался не выдавать себя, но де Сарде знала его слишком хорошо. Вот и сейчас, она сразу увидела, как изменилось его настроение.
— Константин? Все в порядке?
— Да... Я, хм, слегка расстроен, что проиграл, — он отвел взгляд, и наклонился чтобы поднять рапиру, отброшенную им ранее.
Она перехватила его за плечо и развернула к себе.
— Ты не лжешь мне, кузен?
— Еще я раздосадован, что ты испортила свою одежду. И... я испугался, когда ты упала. Я подумал, что ранил тебя.
— О Константин! — она мягко рассмеялась и положила руки ему на плечи. — Я слишком хорошо фехтую, чтобы ты мог ранить меня.
— Прошу прощения?! — Константин вскинул руки и отступил в притворном негодовании, но де Сарде шагнула следом и прижалась к нему.
— И одежда твоя теперь испорчена не меньше моей! — заявила она, поелозив пыльной головой по его груди и плечу.
Константин обнял ее в ответ, положил щеку на ее макушку и выдохнул:
— Я все равно люблю тебя, моя звездочка.
Несколько мгновений они просто стояли в объятьях друг друга, а потом она тихо ответила:
— Я тоже люблю тебя, Константин.
Константин вздохнул, и медленно разжал объятья.
Он знал одно — что бы ни случилось, что бы ни произошло, даже на смертном одре, он не предаст ту связь, что есть меж ними. Его кузина никогда не узнает, что больше всего на свете он хочет, чтобы она ею не была.
Даже если отец прав, даже если во всем остальном он слаб, он будет сильным в этом.


Пишет Гость:

Исполнение №2, внелимит

Исполнение №2, внелимит

– Раз-два-три! – громко и размеренно считал маэстро Броссар. – Внимательнее, ваше высочество! Раз-два-три!

А как быть внимательнее, если напротив – близко-близко – лицо кузины, раскрасневшееся от удовольствия? И он видит, как по ее виску ползет крошечная капелька пота, как выбившиеся из прически прядки влажно закрутились. Прозрачные глаза широко раскрыты, брови задумчиво приподняты, а губы изгибает загадочная улыбка. Она предназначена не ему – мыслям, которые унесли ее далеко-далеко, куда-то, где ему нет места. Константин крепко сжал маленькую ладонь, привлекая внимание. «Смотри на меня, только на меня», – захотелось сказать ему, но он промолчал и просто тихо улыбнулся в ответ на ее удивленный взгляд.

Он старался попадать в такт, шел с ней рука об руку по разноцветному паркету танцевальной комнаты и видел, как их отражения дробятся в зеркалах, стирая грань между явью и мороком. Де Сарде скользила, будто рыбка по волнам, будто птица в голубой вышине – легко и естественно. Константин чувствовал себя неуместным увальнем с растерянной физиономией и напряженными плечами.

Когда пришла эта неловкость? Почему он не может обнять ее за талию непринужденно, как раньше? Без того, чтобы его дыхание сбилось, щеки и уши начал заливать огненный румянец, а глубоко внутри становилось горячо, тесно и чуточку стыдно. Но кузина ничего не замечала. Наверное, к лучшему.

Ведь он всегда мог сказать, что ему грустно и одиноко, и кузина сама прижималась к его плечу, гладила по волосам и пыталась развеселить. Константин мог спрятаться в своей комнате, пропустить уроки и не выйти к обеду, страдая по настоящей или вымышленной причине – и точно знать, что она прибежит к нему сама. Что он ей нужен.

Кузина, повинуясь правилам нового тура, разорвала контакт ладоней и закружилась в сложных фигурах танца – рядом, но не вместе. И то и дело бросала на него внимательные взгляды, пытаясь понять, что он хотел до нее донести своим рукопожатием.

По его сердцу разливалось сладкое тепло. «Думай обо мне, только обо мне. Всегда!» – захотелось сказать ему.

Но губы лишь прошептали со скрытой улыбкой: «Раз-два-три».

Раз-два-три, дорогая кузина. Танцуй со мной, пока мы живы.