III тур, №49

[Greedfalloneline]

Де Сарде, остальные по желанию. Де Сарде случайно находит не подправленный портрет лорда де Сарде, которого выдавали за его(её) отца. NH!

Пишет Гость:

Исполнение №1, внелимит

Исполнение №1, внелимит

Ошибки быть не могло. Она отлично знала это лицо по другим портретам — лицо человека, на которого, как все говорили, она так похожа. Эжени, правда, никак не могла взять в толк, в чем заключается пресловутое сходство, если не считать безобразного зеленого пятна на левой щеке.
Вот только на этом портрете мерзкой отметины не было...
Девушка смахнула пыль с ящика и, сев поудобнее, устремила скептический взгляд на родителя, которого не успела узнать и к которому так и не прониклась заочной любовью, несмотря на все старания матери. Молодой Федерик де Сарде — пока еще не генерал, не зять правящей семьи д'Орсе — смотрел из прошлого на дочь, которую в жизни ему не суждено было увидеть. Почему же художник не изобразил фамильное родимое пятно? Решил проявить самоуправство, выполоть, так сказать, сорняки, подгоняя действительность под стандарты прекрасного? Возможно, потому законченную картину и сослали в изгнание на чердак в компании поеденных молью гобеленов и вышедших из моды нарядов... Или заказчик сам попросил опустить неэстетичную деталь?
Эжени нахмурилась. Она никогда раньше не задумывалась, каково отцу было жить с проклятым пятном, между прочим так же унаследованным с фамилией от кого-то из предков. Причиняло ли оно ему столько же неудобства, как и ей? Приходилось ли ему постоянно слышать шепотки и смешки за спиной? Не поэтому ли отчасти он выбрал военное дело, где изъяны внешности — дело привычное? «Он не бросал нас, дорогая, он умер. Просто так уж вышло», — говорила мать, но Эжени только пожимала плечами. «Он бы очень любил тебя». Ей никогда по-настоящему не верилось в это, но сейчас...
Снизу послышался голос Константина, кузен искал ее, и Эжени проворно соскочила с импровизированного сидения. Картина тут же распалась на отдельные мазки, в краске стали видны бороздки от жесткой кисти, но Эжени знала, что отец больше не будет для нее всего лишь «господином де Сарде» — лицом на холсте и извечной причиной раздражения и обид. На секунду она задумалась, не поделиться ли с Константином своим открытием и озарением, и решила: не стоит. Разумеется, их дружба строилась не только на общей неприязни к отцам, и кузен от всей души порадовался бы за нее. С другой стороны, обсуждение этой темы его неминуемо расстроило бы. В отличие от мужа сестры, Клод д'Орсе жил и здравствовал, а его отношение к наследнику не оставляло места для домыслов и иллюзий.
— Иду, Константин! — Эжени огляделась в поисках платья, которое собиралась перешить для маскарада.
Прежде чем вернуть на место серый от пыли чехол и задвинуть картину обратно за ящики, она кивнула изображенному на ней человеку:
— Еще увидимся, папа.